Публикуем доклад Фаяза Хузина – члена-корреспондента Академии наук Республики Татарстан, доктора исторических наук на тему «О распространении ислама среди булгар (по археологическим источникам)». 
 Доклад был представлен учеными  на Общероссийской научно-практической конференции «Историческая роль Волжской Булгарии в принятии, становлении и   распространении Ислама в Поволжье и Приуралье»  (Ульяновск, 13 февраля 2010)
 До недавнего времени хрестоматийным было утверждение о том, что население Волжской Булгарии приняло ислам в 922 г., в год прибытия Багдадского посольства по приглашению хана Алмуша.
Еще 1970-е годы Е.А. Халикова, занимавшаяся проблемами исламизации булгарского населения приводила неопровержимые факты из письменных источников, нашедшие подтверждение и в материалах археологии, о более раннем проникновении ислама в Среднее Поволжье (Халикова, 1986). Она ссылалась при этом на сообщения арабского географа Ибн Русте, писавшего свой труд где-то в 903–912 гг. (сведения о булгарах, естественно, относятся к еще более раннему времени – концу IX в.), о том, что большая часть булгар уже мусульманизирована и “есть в их селениях мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами”. Кстати, еще раньше, в XIX – начале XX вв., о раннем (до 922 г.) принятии ислама в Волжской Булгарии писали крупнейшие востоковеды Х.М. Френ, Д.А. Хвольсон, И. Маркварт, В.В. Бартольд и др., а также первый татарский историк и крупнейший ученый-богослов Ш. Марджани.
В советское время, в 1960-х годах, известный нумизмат С.А. Янина изучала самую раннюю булгарскую монету из новгородских раскопок, чеканенную в 902–908 гг.: на монете было обозначено имя булгарского правителя Джафара ибн Абдаллаха – мусульманское имя хана Алмуша.
Предположение о булгарах, мусульманизированных еще к началу Х в., если не раньше, как уже отмечено выше, научно аргументировала Е.А. Халикова на материалах могильников, как городских, так и сельских, тщательно изученных ею в 1970 – начале 1980-х годов. Она впервые определила черты погребального обряда, характерные для могильников первой половины Х в., и отметила в них значительные пережитки прежнего язычества. По мнению исследовательницы, уже к концу Х в. полностью перестают функционировать языческие могильники типа Больших Тархан или Танкеевки, а позднее, особенно в XI и последующих  столетиях, устанавливается ортодоксальный погребальный обряд (небольшой глубины подпрямоугольные могилы с заплечиками по длинной стороне, положение умершего в деревянных гробах вытянуто на спине, головой к кыбле, полное отсутствие сопровождающего инвентаря), обусловленный наличием хорошо подготовленных кадров мусульманского духовенства, следившего за соблюдением канонических требований ислама (Халикова, 1986, с. 151).
Еще одним доказательством всеобщей мусульманизации страны является полное отсутствие в остеологогических материалах поселений костей свиньи, запрещенной исламом.
Последние археологические исследования, однако, показывают более сложную картину распространения новой религии в Булгарии. Речь идет не только о так называемых пережитках язычества или отклонениях от ортодоксальной погребальной обрядности, обнаруживаемых археологами  в могильниках булгарского населения XI–XIV вв., но и языческих святилищах этого же времени. Об этом пишут, в частности, казанские ученые К.А. Руденко и Е.П. Казаков, ссылаясь на материалы Тигашевского городища в Чувашии, святилища на Ага-Базаре у г. Болгара на Волге и др. (Руденко, 2004, с. 36 и сл.). Здесь, на наш взгляд, нет ничего странного: в составе булгар всегда присутствовало иноязычное, прежде всего, финно-угорское население из соседних территорий, и они, еще не обулгаризованные, могли оставить эти немногочисленные памятники.
Учитывая все имеющиеся данные по вопросу о времени проникновения ислама в Волжскую Булгарию, Г.М. Давлетшин утверждал, что в 922 г. происходило не «окончательное всенародное принятие ислама», а официальное признание страну в качестве мусульманской (Давлетшин, 1990; см. также: Давлетшин, Хузин, 2000). В 922 г. Булгария официально вошла в число стран мусульманской цивилизации. Данная точка зрения признана в настоящее время большинством ученых.
Однако вопрос о начале исламизации булгар до сих пор еще окончательно не решен.
Обратимся еще раз к историографии интересующей нас проблемы.
Ш. Марджани и немецкий востоковед И. Маркварт склонны были признать началом исламизации булгар не времена Алмуша, а первую половину IX в. – время правления аббасидских халифов ал-Ма’муна (813–833 гг.) и ал-Васика-биллахи (842–847 гг.). Археолог-булгаровед А.Х. Халиков уже в наше время поддержал предложенную Марджани и Марквартом дату, уточнив, однако, что это событие произошло в 824–825 гг. при халифе Ма’муне, совершившем военный поход на хазар из Средней Азии. Результатом данного похода стало обращение населения Хазарии в ислам. Археологически это подтверждается, по мнению А.Х. Халикова, наличием на известных Больше-Тарханском и Танкеевском могильниках погребений, совершенных с соблюдением мусульманской обрядности (Халиков, 1991, с. 49–50).
Общепризнано, что булгары переселились на Среднюю Волгу неоднократными волнами в течение VIII–X вв. из Хазарии, государственная культура которой, по мнению С.А. Плетневой, археологически представлена памятниками салтово-маяцкой культуры. Население Хазарии было многоэтничным, но в основном состояло оно из болгар (булгар) и алан. Болгары были язычниками, вернее придерживались, как и их тюркоязычные предки, начиная с хуннов, тенгрианства. А.Х. Халиков, таким образом, считал, что болгары, эмигрировавшие на Среднюю Волгу в IX в., частично уже были мусульманизированными.
Но есть еще более ранние сведения о начале исламизации болгар в составе Хазарского каганата. В результате арабо-хазарских войн, а конкретно в 737 г., после разгрома Хазарии войсками Марвана ибн Мухаммеда, будущего халифа, арабы вынудили хазарского кагана принять ислам, как об этом сообщают арабские историки, в частности, ал-Балазури. Однако данное сообщение некоторые исследователи признают легендарным (История татар, 2006, с. 66). Тем не менее, не все ученые проявляют негативное отношение к арабским известиям. Так, А.А. Быков, достаточно подробно изучавший данный вопрос в связи с возникновением монетного дела в Хазарии, писал, основываясь на достоверных источниках: «В многоплеменном населении каганата довольно значительную часть составляли арабы и представители других этнических групп, исповедующих ислам. Сперва это были только взятые в плен во время военных столкновений с халифатом, а в конце первой половины VIII в. приверженцы ислама стали появляться среди местных жителей. Толчком к этому послужило принудительное обращение в ислам кагана» (Быков, 1974, с. 60). Известный хазаровед М.И. Артамонов, описывая последствия похода Мервана 737 г. на Хазарию, отмечал, что каган согласился принять ислам и единственно, о чем он просил арабского полководца, так это «прислать ему учителей для ознакомления с мусульманской религией». «Мерван направил к нему двух факихов, – продолжает Артамонов. – Некоторые затруднения вызвал вопрос о пище. Каган специально интересовался, что разрешается ему из мяса и можно ли пить вино. После некоторой дискуссии между учителями ему было сообщено об абсолютном запрещении «нечистого» мяса, крови, свинины и вина. Каган должен был согласиться с этим и вместе с семьей и некоторыми из своих приближенных принял ислам» (Артамонов, 2001, с. 307–308). По мнению ученого, более широкому распространению ислама в конце VIII в. способствовали мирные отношения между хазарами и арабами.
Археологические памятники Хазарии, прежде всего могильники и поселения (городища-крепости и места зимовок – стойбища) изучаются, и достаточно активно, с начала XIX столетия. К сожалению, до самого последнего времени на территории распространения салтово-маяцкой культуры не было известно ни одного мусульманского могильника или даже погребения. Дело в том, что их никто и не искал, погребения безынвентарные, т.е. без вещей, считались или ограбленными в древности или же принадлежавшими беднейшему языческому населению каганата.
Впервые о мусульманских погребениях заговорили археологии С.И. Татаринов, А.Г. Копыл, К.И. Красильников, которые еще в 1976–1978 гг. раскопали могильник, расположенный у с. Маяки Славянского района Донецкой области. Свои материалы они опубликовали в конце 1980-х годов (Копыл, Татаринов, 1990, с. 52 и сл.). Первоначально единичные мусульманские погребения Маяцкого могильника пытались датировать золотоордынским временем, привязывая ко времени правления хана Узбека. Впоследствии были открыты десятки других погребений на этом же могильнике. Удалось доказать, что весь могильник мусульманский, ибо более поздние языческие погребения Х в., принадлежавшие представителям другого этноса, нарушали более ранние, мусульманские. Последние были датированы серединой или второй половиной IX в.
В настоящее время мы располагаем данными около десятка крупных мусульманских могильников на территории Хазарии, преимущественно на Дону и Северском Донце, т.е. там, где исследователи локализуют болгар, эмигрировавших позднее на Среднюю Волгу (Кравченко, 2005). Обращает на себя внимание малочисленность погребений середины VIII в., т.е. тех, которые можно увязать с исторической датой – 737 годом. Обьясняют это обычно тем, что и хазарский каган, и население страны якобы не хотело принять ислам из рук завоевателей, поэтому начало массового распространения его относится к более позднему времени – середине  IX в. Тогда же появляются письменные сообщения о мусульманах и мечетях в хазарской столице Итиль.
Большинство исследователей (М.И. Артамонов, А.П. Новосельцев, А.А. Быков) считает, что ислам в Хазарию проник не только с юга из Арабского халифата, но главным образом из Средней Азии – Хорезма. Посредниками стали купцы, воины-наемники, представители других категорий населения, археологические следы которых фиксируются в виде монет, чеканенных в среднеазиатских городах, жилищ с печами-тандырами, глиняных крышек с высокими пестикообразными ручками, которые потом, в первой половине Х в. появляются и на булгарских поселениях Среднего Поволжья.
Относительно недавно известный специалист по истории духовной культуры тюрко-татар Г.М. Давлетшин выдвинул гипотезу, согласно которой начало распространения ислама в России относится к еще более раннему времени. При этом он оперирует полулегендарными сведениями из сочинения Чокрыкчызаде, автора XVI–XVII вв., где рассказывается об обращении в ислам Фаруха ибн Гамру Хизами – некоего правителя приазовских болгар. Это случилось якобы в 929 г. (Давлетшин, 2001, с. 137 и сл.). К сожалению, данное предположение, принципиально верное в своей основе, пока не подтверждается достоверными источниками, в том числе и археологическими. Все известные могильники населения Великой Болгарии – языческие. В том числе и те, которые считаются оставленными первой волной переселенцев на Среднюю Волгу после распада государства Кубрата в 60-х годах VII в. (Багаутдинов и др., 1998).
Таким образом, подводя итог всему вышесказанному, мы можем утверждать, что комплекс источников, письменных и археологических, накопленных на сегодняшний день исторической наукой, позволяет датировать время проникновения первоначального ислама на территорию Восточной Европы временем существования Хазарского каганата – не позднее середины VIII в. Для более ранних периодов достоверные материалы пока отсутствуют. В свете имеющихся данных представляется, что предки современных поволжских татар – булгары принимали ислам не единовременно, а несколькими актами. В 922 г. Багдадское посольство официально признало существование ислама в Булгарии.
Период Золотой Орды, особенно начиная с правления хана Узбека (1312–1342 гг.) ознаменован массовым распространением мусульманства на всей обширной территории империи, населенной многочисленными кочевыми, полукочевыми и оседлыми народами преимущественно тюркского происхождения.
Начало мусульманизации сибирского, тюркоязычного в своей основе населения относится, вероятно, также к золотоордынскому времени, хотя не исключается и домонгольское время. По новейшим данным археологии., мусульманские погребения XIII–XIV вв. обнаруживаются не только в Западной, но и Восточной Сибири, до Новосибирского Приобья, верховий Ангары и Лены, на территории ближнего Забайкалья в долине р. Селенги, т.е. в самой восточной периферии Золотой Орды (Илюшин, 2009, с. 109–111).